Из рассылки.

[yalloo]

Интересный текстик-рассуждение по поводу совести у людей.


- Совесть ведь мучает только тех, кто не уверен, что поступил правильно. А тех, кто уверен, что прав, не трогает.

- Не так. Совесть мучает тех, кто не уверен в своей безнаказанности. Если уверен, то ему плевать, прав он или нет.

(с) "за страх и за совесть"

Откуда совесть берется
О детской жестокости (а еще эгоизме, бестактности, жадности и так далее) сказано столь много и разнообразно, что повторяться смысла особого нет. Возьмем сразу вывод: детям (как и животным) совесть не известна. Она не является ни базовым инстинктом, ни чем-то врожденным. В природе нет совести так же, как финансовой системы, государственных границ и различных толкований романа «Улисс» Джойса.

Между прочим, и среди взрослых есть много тех, кто про совесть… слышал. И делает на всякий случай умное лицо, чтобы не попасть впросак. Я вот такое делаю, когда слышу что-то вроде «волатильности». (Черт его знает, о чем это? Авось, пойму из дальнейших рассуждений собеседника J. А то, еще лучше, согласно одному из законов Мерфи, выяснится, что текст полностью сохраняет смысл и без непонятых слов).

Так откуда же эта совесть у людей берется?

Поскольку идеи резкого пробуждения сознательности, прорыва социо-культурного архетипа в подростковую психику или персональной беседы с Господом мы не рассматриваем, остаются вполне материальные вещи. Кратко, механизм таков:

Совесть — это самоосуждение и самонаказание за то, что сделал «плохо», «зло».
Для этого надо различать «добро» и «зло».
Различение добра и зла закладывается в детстве в режиме банальной дрессировки: за «хорошо» хвалят и дают конфеты, за «плохо» бьют. (Важно, чтобы были на уровне ощущений были отложены ОБА полюса, иначе эффекта воспитания не получится).
При этом не только дают конфеты и бьют. Но и объясняют:
Что это было — «плохо» или «хорошо»;
Почему это было «плохо» или «хорошо»;
И как, какими словами это называется у порядочных, воспитанных, хороших людей;
А хорошие — это те, кого не бьют. Плохие — кого бьют.
Дальше все по Павлову-Лоренцу. Поскольку одновременно с конфетой или ремнем ребенок видит выражения лиц, слышит голоса и конкретные слова, да плюс переживает моменты эмоционально насыщенные (внушение проходит быстрее), да плюс общая детская внушаемость от родителей — через несколько (десятков) раз мы имеем четко связанные реакции. Выражения лиц и голоса родителей еще только начинают меняться, а ребенок уже «понял» — что сделал «хорошо» или «плохо». И заранее начал радоваться или — что нам сейчас интереснее — чувствовать себя паршиво. Съеживаться и бояться. То есть «проникаться» и «осознавать». А если не понял по первым признакам, то ему произнесут слова-якори: «подлость», «жадность», «трусость» или «благородство», «настоящий мужчина», «принцесса» — чтобы доходило быстрее. Ребенок становится — воспитанным.
Едем дальше. Жизнь ребенка идет, процесс воспитания продолжается. (Дрессировка продолжается, назовем своими именами). Поскольку цель дрессировки в том, чтобы человек сам себя держал в рамках, сам себе запрещал делать ненужное и сам себя принуждал делать нужное, то теперь грамотный родитель хвалит — «хорошо» — за то, что ребенок «сам понял, что сделал плохо» и сам себя за это наказал — за то, что переживает. Как минимум, «осознающих», «сознавшихся», «раскаявшихся» — наказывают меньше. Вот разбил вазу, но не спрятал, не свалил на кошку, а — обязательно «виноватый» — САМ пришел, ПРИЗНАЛСЯ, что ВИНОВАТ и ГОТОВ К НАКАЗАНИЮ.
Вуаля: ребенок находит ВЫГОДУ самообвинения. Это один из его волшебных способов уклониться от наказания, смягчить его. Иногда даже обратить проступок в достоинство. И, если вспомнить, что главная неотъемлемая черта человека — приспосабливаться, то все понятно. Чем чаще человеку в детстве доводилось отхватить дополнительных люлей за «бессовестность» и снизить их количество за «совестливость», тем надежнее такого рода переживания впечатались на уровне рефлекса. Якоря, если хотите.
Продолжение тоже понятно: всякий раз, когда человек (уже выросший), видит-чувствует-предполагает УГРОЗУ (заслуженного наказания или чего-то, что лишь подается как наказание — на такие разводки были и есть горазды криминальные и армейские товарищи), он начинает РАСКАИВАТЬСЯ, чтобы — АП! — уклониться от люлей, смягчить грядущее, отхватить не по полной программе. И наоборот. Если человек угрозы искренне не видит, то и «ничего такого», «все нормально». И совесть спит сладким сном младенца.
Остается лишь одна деталь: а зачем человек ищет оправданий перед собой? Все просто. Он ищет их не перед собой. Он репетирует свою защитительную речь перед теми (иногда очень умозрительными теми), кто, как он думает, однажды придет и спросит за проказы. Он подставляет себя на роль судьи и палача. Он проверяет свои аргументы, он ищет самые лучшие резоны. Но это редко помогает. Ведь он (там, в бессознательных глубинах) помнит, что оправдывающиеся (сопротивляются, гады!) получают еще и за «бессовестность», а честно раскаивающиеся — послабление за «совесть». Потому тем, кто начинает перед собой оправдываться, не оправдаться до конца. Они ведь не «правды» ищут. А — защиты от наказания. И знают с детства, что хвалят и наказывают не за правду, а за — ПОСЛУШАНИЕ. Что те, кто (если) будет разбираться, будут искать не «правых», а «осознавших». Не «продолжающих запираться», а «добровольно предавших себя в руки». Послушных, управляемых, готовых к «сотрудничеству».
Оправдываться перед совестью — бесполезно. Совесть отпускает тогда, когда приходит (пусть кажущаяся) безнаказанность. Хотя бы и как надежда, что «если до сих пор ничего не было, то и дальше не будет».

А кто у нас бессовестные?
Итак, что такое совесть? Это ВНУШЕННОЕ (ладно, «воспитанное»), иррациональное чувство тревоги, угрозы за то, что сделал что-то не так, как от тебя хотели. Сначала родители, потом и другие люди.

Естественно, люди разные, и воспитание у них было в разной степени последовательным. Поэтому у одних совесть развивается всего лишь в опаску: не задевать других без особой выгоды и в идеале делать так, чтобы свалить на кого-то еще. А у других все это переходит — в «сопереживание» и «сочувствие». Тогда любое свое действие по отношению к другим примеряется к себе: «не обидит ли, не расстроит ли это меня?» Если да, то, видимо, расстроит и их. А если расстроит, то я буду виноват… И пора начинать каяться. В тяжелых случаях нужно каяться даже за саму мысленную прикидку — за то, что «всего лишь подумал об этом».

Ну, вот она, причина пробуждения совести: человек видит-ощущает угрозу себе за те или иные свои действия. От людей (ущемленных, рассерженных, обиженных), от их защитников, от общественного мнения (люлей не даст, но может помешать получить пряники в другой раз), от официальной машины, от кармы, эгрегора, богов-олимпийцев… да мало ли?

И люди совестливые — это люди, хорошо усвоившие детское воспитание на темы «что такое хорошо и что такое плохо», а также «что за это бывает и почему виноватому лучше раскаяться».

К этим, совестливым, любопытной подгруппой относятся интересные персонажи. Они свою выгоду блюдут и другим гадости делают. Но — каются, каются и каются. Переживают. Часто вслух и с уклоном в самобичевание. Они очень стараются показать, как их мучает совесть: себе и другим.

Их мотивы понятны: странным вывертом воспитание привело их к такому «бартеру»: если покаешься, побичуешь себя сам, то от заслуженного наказания вроде как и — свободен. Карма зачтет.

А если обиженный все-таки придет однажды в ярости мщения как граф Монте-Кристо, то, увидев такого в муках совести и переживаниях самоуничижения, смягчится, пожалеет и отберет не все. А то и вовсе простит.

Словом, муками совести такие как бы покупают себе блага жизни. Стараются и рыбку съесть, и на… сладиться. И окружающих поиметь, и в хороших людях остаться. Не для себя, нет. Для защиты от возможного наказания. Или для смягчения.

Ну ладно, это совестливые. А кто у нас бессовестные?

Если следовать логике изложенного выше, то бессовестные это:

— Достаточно глупые, недальновидные — чтобы не видеть, где и как они наживают себе врагов. «Мне же хорошо!» Обычно такие, если и схлопочут, то, во-первых, не свяжут это со своими предыдущими действиями («За что!!!»), а во-вторых не извлекут урока на будущее, а значит, бояться и совеститься — не начнут.

— «Плохо воспитанные» в детстве. То есть воспитанные в гуманистическом духе, когда «все можно», и/или «ребенок не бывает плохим». Эти вырастают в отмороженных. (Впрочем, часто вполне обаятельных и жизнерадостных). Они просто не умеют бояться «показаться или быть плохими» для кого-то. Понятие наказания им знакомо, но только если наказывать будут они. Виноватые перед ними бывают (опять-таки не «неправые», а «не давшие», «мешающие», «раздражающие» их и проч.). Но на себя идею вины и ответственности они просто не умеют примерять. И даже тяжелый мордобой в более серьезном возрасте уже иррационального страха не прививает. Разве что — привычку обходить вот этот подъезд и вот этого амбала. (Тут замечу в скобках, что все знакомые мне люди такого склада выросли в семьях той или иной степени «свободных», где дети не были знакомы с дефицитом благ и внятными наказаниями. Я не пытаюсь сказать, что свободная семья всегда приводит к воспроизводству отморозков, здесь скорее важна «воспитательная» составляющая: у тех детей не было «закона» и «ответа по закону». То ли родители конкурировали за любовь детей после развода, то ли вообще мало внимания обращали, то ли любили немеряно, смысл не меняется).

— Наконец, совестью не мучаются то ли очень умные, то ли те, кто себя такими считает. Эти в безнаказанности уверены (и не совестятся) потому, что надеются на точность своего «расчета». (Если расчет оказывается совсем неточным, третья группа стремительно смыкается с первой J). Этих «умных» если даже и заловят, то не совести добавится, а «опыта». И найденная ошибка в расчетах послужит основой для проверки расчетов следующих.

Впрочем, эти, умные, знают — пусть и не с детства — что раскаяние может помочь. И, заловленные, вполне выдают раскаяние по полной программе. Но — раскаяние «после». А совесть — это «раскаяние до». Попытка задобрить сильнейшего (который будет наказывать) — заранее.

Словом, вывод такой: не бывает «за совесть» ИЛИ «за страх». «За совесть» — и есть «за страх». И страх этот более глубокий. Из детства. (с) Гагин Т.В.